В следующие годы финские социологи приезжали в ленинградский Институт социально-экономических проблем АН СССР, в котором я работал, и я познакомился с рядом из них, а с профессором Хельсинского университета  Пеккой Руусом (Jeja-PekkaRoosу нас установились дружеские отношения. Несколько месяцев он провел в нашем Институте, начал учить русский язык и скоро преуспел в этом. Однажды вместе с сотрудниками Института участвовал в Ленинском коммунистическом субботнике, после которого попросил нас расписаться на его брезентовых рукавицах. Через пару лет, когда я был у Пекки дома, я видел эти рукавицы приколотыми к стене его кабинета. Wikiуказывает, что в 2003-2005 годах Руус был президентом Европейской ассоциации социологов.

Скорее всего весной 1983 года я с большой группой московских и ленинградских социологов впервые побывал в Финляндии. Москву представляли сильные, известные специалисты: Елена Башкирова, Валерий Коробейников, Валерий Мансуров и Юрий Шерковин; от Ленинграда были мы с Фирсовым и совсем молодые сотрудники нашего сектора. Все были знакомы друг с другом, кто не был – быстро познакомились.

Сначала – три дня в Тампере, где нас по-дружески принимал Каарле Нордестренг с его коллегами. Взаимопонимание сложилось уже при заслушивании и обсуждении докладов и окрепло в просторной сауне на берегу озера вблизи Тампере. Затем на несколько дней мы перебрались в Хельсинки. Главное, что входило в программу, – посещение Suomen GallupOy, ведущей финской компании по изучению общественного мнения; она создавалась при участии Джорджа Гэллапа.

Принимала нас Лейла Лотти (LeilaLotti), молодая энергичная миловидная блондинка, Она очень подробно, обстоятельно рассказывала нам о выборке, о процедурах сбора данных. К тому времени я уже немало знал обо всем этом, но все равно – информация из первых рук от опытнейшего полстера была крайне полезной.

Помню, она прервала на несколько минут свой рассказ, куда-то ушла и через несколько минут вернулась со стопкой небольших махровых полотенец с эмблемой компании. Их для стимулирования возврата почтовых анкет вкладывали в конверт с анкетой, которую респондент должен был заполнить. Когда в начае 80-х я проводил почтовые опросы в Ленинграде, я был рад тому, что дирекция Института выделяла мне деньги на приобретение красочных поздравительных открыток, а вблизи Нового года – карманных календарей. 

Очень меня удивило, что рассказывая о Джордже Гэллапе, она говорила о нем, как о Тэде. Я не решился спросить, почему она так его называла, но запомнил. Загадку я разгадал лишь на рубеже веков, когда, уже живя в Америке, начал систематически изучать биографию и творчество Гэллапа. Оказывается Тэдом его стала называть совсем в раннем детстве его няня, он был похож на очень популярного тогда президента Америки Теодора Рузвельта. Имя прикипело к нему, Тэдом всегда называли Гэллапа его родные и друзья. В годы перестройки я неоднократно встречался с Лейлой в Хельсинки и Петербурге.

С финской стороны программу нашего пребывания в Финляндии курировал д-р Оли Перхеентупа, по-моему, социолог науки, весьма разумный и доброжелательный молодой человек, он хорошо говорил по-русски и в начале 90-х был ответственным сотрудником консульства Финляндии в Петербурге. Видимо, он сказал Руусу о приезде московских и петербургских социологов в Хельсинки, и неожиданно, во всяком случае для меня, Руус приехал на нашу встречу с Лейлой Лотти, потом немного показал мне центр Хельсинки и пригласил меня на следующий день на презентацию по случаю открытия его женой мебельного магазина в центральной части города. Пекка сказал, что там будет еще кто-то из наших.

Наверное, каждый добирался до магазина сам, но там я встретил Елену Башкирову и Валерия Мансурова, как и я знавших Рууса. Помню, народу на презентации было много, Пекка познакомил нас со своей женой, Барбарой Руус, молодой стильной брюнеткой, сновавшей среди приглашенных. Барбара – социолог или психолог, работавшая над некоторыми проектами с Пеккой и решившая испытать себя в бизнесе.

Началась презентация, были речи, пожелания... появилось несколько официантов, угощавших собравшихся водкой и полосками соленных огурцов. Рюмки были небольшими, но подносили постоянно и без ограничений. Вскоре официальная часть презентации закончилась, и всех пригласили в другое помещение магазина, освобожденное от мебели. Там были расставлены небольшие столики, накрытые белыми скатертями. Вместе с Еленой Башкировой и Валерием Мансуровым мы заняли один из столиков, огляделись, никаких угощений не приметили, только на углу длинного стола у торцовой стены зала стояли на подносах стопки высоких узких бокалов. Не помню, гадали мы или нет, что будет дальше, но здесь между столами начали ходить какие-то люди, которые раскрыли нам все дальнейшее.

На другом углу стола вскоре появилось несколько больших кастрюль, в которых женщины с большими черпаками что-то помешивали. Все должны были сами подходить за вином и тем, что готовилось в кастрюлях. Вскоре все стало ясно: бокалы заполнялись шампанским, а в кастрюлях был... свиной гороховый суп. Никогда раньше и никогда позже я не видел подобного на банкетах.

Осторожно испробовав шампанское и гороховый суп, мы, как и все остальные, стали повторять и то, и другое. В зале становилось жарко и шумно, гости начали ходить между столами, чокаться бокалами, знакомиться... пару раз к нам подходили Барбара и Пекка, мы, уже возбужденные, говорили, что все прекрасно. Вдруг нам подошел высокий странно одетый человек: в строгом темном костюме с бабочкой и сандалиях. В руке он держал бокал с шампанским и, услышав русскую речь, сказал по-русски: «Я – финский алкоголист». Наверное, он услышал и выучил эту фразу в Ленинграде или Выборге, куда многие финны приезжали на субботу-воскресенье, чтобы отдохнуть со значительно более дешевыми, чем в Финляндии водкой и вином. Потом он неоднократно подходил к нам с единственной фразой: «Я финский алкоголист», так что я и сейчас прекрасно помню и эти слова, и этого джентльмена.

В какой-то момент кто-то с соседних столиков, поняв, что здесь – русские, попросил нас спеть «Очи черные», финны были готовы подпевать нам. Запевалой у нас был Мансуров, у него – хороший голос, чувство ритма и знание слов. После  «Очи черные» мы пели «Калинку», «Катюшу», еще что-то, репертуар у нас был невелик, но мы его непрестанно бисировали.

Однако не этот концерт, проходивший в центре Хельсинки, имеется в виду в заголовке рассказа. Закончилась презентация, все с грустью стали расходиться, наверное Елена Башкирова встретила там каких-либо давних знакомых и с ними провела оставшуюся часть вечера, мы же с Валерием Мансуровым пошли в нашу гостиницу. Наверное, это была гостиница «Хельсинки» вблизи Центрального вокзала. У нас было хорошее настроение: поездка в Финляндию оказалась весьма плодотворной в научном отношении, мы многое узнали и завязали новые знакомства, да и свободное время было интересно заполнено.

Вблизи самого центра города у монументального конного памятника Маннергейму, к нам подошли три-четыре девушки, студенческого возраста и в студенческой одежде, и на груди одной из них висела большая картонка с несколькими нарисованными разноцветными кругами. Они что-то говорили по-фински, мы предложили – русский или английский. Они предпочли второй вариант и объяснили нам, что картонка с кружками – это музыкальный автомат, если нажать на кружок, скажем, красный, будет исполняться рок, голубой – джаз и т.д., но  надо положить финскую марку в коробку, которую держала одна из девушек.